Самый верный путь к успеху - попытаться.

Для чего нужно воспитание?
Воспитание и образование служат жизни, они готовят нас к самому важному в нашей жизни. Что является самым важным?

Здоровье
Самое важное в жизни - это то, чтобы мы оставались в живых. Прежде всего, воспитание готовит нас к тому, чтобы мы знали и набирались опыта, как правильно питаться, чтобы сохранять здоровье и способность передавать нашу личную жизнь с помощью партнера дальше.

Собственная семья
Воспитание должно сделать детей и потом подростков способными строить устойчивые отношения с партнером. Таким образом, с помощью воспитания они знакомятся с основными законами человеческих взаимоотношений, тех, что проявляются в семейных расстановках. К ним относятся:

• a. Полностью
  Каждый, кто когда-либо принадлежал семье, имеет одинаковые с другими, права на принадлежность. Если ему будет отказано в этом праве, позже он будет представлен ребёнком, которого постигнет его судьба, без того, чтобы ребёнок осознавал это. Поэтому в сфере образования мы ищем тех, кто ожидает от нас чего-то решающего, того, что не было упомянуто в их происхождении, чтобы вернуть это в свою душу. Таким образом они освобождаются от переплетений с теми представителями семьи, кому было отказано в принадлежности ей. 
  Вопрос в том, как педагог может помочь отстающему ученику найти решение его проблем? Если ранее он обрел свободу в себе и в своей семье и нашел путь к единству со всеми, то есть, когда он освободился от этих переплетений. От этих переплетений сначала должны освободиться сами родители. Переплетения, в которые они сами попали, они передают своим детям дальше. Поэтому педагоги вовлекают родителей своих учеников в это движение. Как? Во-первых, с уважением к их переплетениям и без упреков. Педагог стоит на стороне родителей, а также на стороне их детей. Таким образом, воспитание и образование служат жизни в широком смысле.
• б. Правильное место в семейном ряду
  Тесно с этим порядком связан второй. Каждому присваивается особый ранг (порядковый номер в семье). Рейтинг определяется временем вступления в эту жизнь. Это означает, что тот, кто родился раньше, имеет более высокий ранг, чем тот, кто пришёл после него. Следовательно, родители имеют более высокий ранг, чем дети, а первенец имеет более высокий ранг, чем второй ребёнок, рожденный после него.
  Этот рейтинг относится ко всем организациям. Следовательно, педагог стоит выше ученика, а родители - выше педагога. В то же время те, кто пришёл раньше, служат тем, кто идет за ними. Так родители служат учителям и поддерживают их, а родители и учителя служат детям.

Собственная профессия
В образовании многие исходят из того, что оно служит, в первую очередь, подготовкой к профессиональной жизни. Это занимает большую часть времени и требует полной отдачи. Однако, впоследствии, эта профессия служит, главным образом, для поддержания собственного существования, а вместе с ним и семьи, которая передает жизнь дальше своим детям. Педагоги учитывают эту очерёдность при подготовке своих учеников к будущей профессии. Таким образом, школа и педагоги вовлечены через родителей, в широком смысле, в служение жизни и ее передаче следующему поколению. 
Что было бы здесь нарушением порядка? Если работа и профессиональная жизнь поглощают семью, если родители поглощены своей профессией таким образом, что уход и воспитание детей передаются, замещающим их, лицам, среди других, учителям и воспитателям, это противоречит основному порядку передачи жизни.
Вопрос состоит в том, могут ли педагоги контролировать это движение таким образом, чтоб соблюдался основной порядок и внутри него установленные границы для родителей, детей и их отношениий, которые дают им надлежащее место, полученное каждым при его рождении. Одна из возможностей заключается в том, что педагоги в значительной степени вовлекают родителей в воспитаное своих детей и постоянно держат их в курсе событий.

Политика
Педагоги уже достигают своих пределов. Политики и работодатели нужны здесь в четком смысле. Они должны обеспечить условия, которые позволят родителям и, через них, педагогам, дать нашему наивысшему благу, которое у нас только есть, тот ранг и то время, которые ему по праву принадлежат: этим наивысшем благом являются дети.

Иначе

То, что мы представляем о себе и о мире, через некоторое время становится другим. Наши представления оказываются предварительными. Они уступают новому пониманию и опыту. Наши текущие идеи и ожидания скоро будут другими. Так зачем полагаться на них или даже ожидать, что они исполнятся? Другим является уже следующий момент, другим будет каждый момент нашего видения собственного будущего, другой будет наша картина того, что имеет для нас значение. Так зачем привязываться к определенному представлению о том, что есть и что будет? Все изменится в любом случае. Наш опыт учит нас тому, что мы постоянно должны приспосабливаться к чему-то другому. Если мы это знаем, мы останемся без далекоидущих планов, без надежд и целей. Мы позволяем вести нас от момента к моменту, всегда разных и всегда новых.

Когда кто-то возмущается чем-то плохим, он оказывается на стороне добра и против зла, на стороне правых и против несправедливости. Он встает между преступником и жертвой, чтобы предотвратить дальнейший вред. Но он мог бы также встать между ними с любовью, и это, конечно же, лучше. Так чего же хочет возмущенный? И что он на самом деле делает?

Возмущенный ведет себя так, как будто он жертва, без того, чтобы быть ею. Он берёт себе право требовать от преступника удовлетворения, не пострадав от несправедливости. Он становится адвокатом для жертв, как будто они дали ему право представлять их и оставляет их без прав. Что делает возмущенный с этой претензией? Он берёт себе свободу причинять зло преступникам, без страха перед тяжёлыми последствиями; поскольку его злые дела проявляются в свете добра, ему нет необходимости бояться наказания.

Чтобы негодование оставалось оправданным, возмущенный драматизирует как несправедливость, так и последствия вины. Он пугает жертв для того, чтобы они видели несправедливость в том же плохом свете, что и он. В противном случае они тоже становятся подозрительными в его глазах и должны бояться, что сами станут жертвой его негодования, как если бы они были преступниками.

Столкнувшись с негодованием, жертвам трудно оставить свои страдания, а виновным - забыть о последствиях вины. Если бы самим жертвам и преступникам было предоставлено право на компенсацию и примирение, они могли бы позволить друг другу начать новую жизнь. Но это трудно сделать в присутствии возмущенного, потому что возмущенные обычно не удовлетворяются, пока не унизят и не уничтожат преступника, даже если это усугубляет страдания жертвы.

Возмущение в первую очередь морально. Это означает, что речь здесь идёт не о помощи кому-то, а о принудительном исполнении иска, предъявителем к исполнению которого является возмущенный, соответственно чувствующий себя вправе делать это. Поэтому, в отличие от того, кто любит, он не знает ни жалости, ни меры.

Существует довольно четкая динамика при зависимостях: как правило, мать говорит детям: то, что исходит от вашего отца, плохо. Только то, что исходит от меня, хорошо. БЕРИТЕ ТОЛЬКО ОТ МЕНЯ!

Зависимость - это тайная месть матери. Зависимость излечивается, только если отец вступает в игру. Когда отца снова уважают и зависимый говорит: Дорогой папа! Теперь я беру всё, что ты мне даришь.

Он говорит матери: Уверен, что ты выдержишь моё уважение и мою любовь к моему отцу и то, что я и от него беру всё то хорошее, что он мне дарит. Динамика таким образом разрушается.

Конечно, все зависимости имеют и физический компонент. Не нужно, да и нельзя это ограничивать системным. Это только один аспект, один вклад среди многих, которые помогают.

Предубеждение означает, что мы что-то, чего не знаем, объединяем с тем, что знаем или, что ещё хуже, с тем, что так же мало знаем. Предубеждения могут быть как положительными, так и отрицательными. Из тех и других можно выйти, если узнать ранее неизвестное. Например, если после влюблённости, что также является предубеждением, увидеть партнёра в реальном свете и понять в действительности, насколько он другой.
Это готовит дорогу для признания и уважения, которые открываются для другого и позволяют нам выйти из предыдущей узости в широту и открытость. Предубеждение всегда связано с узостью и суждениями, основанными на знакомых и, следовательно, ограниченных представлениях и образах.

Как, впрочем, и любое оценочное суждение, будь оно положительным или отрицательным, так как оно отделяет одно от другого и закрывается перед тем, что стоит перед ним. Мы дифференцируем с помощью оценочного суждения и тем самым открываем для себя разнообразие. Однако только познавательно, но не душой. Душа связывает и то, что противостоит друг другу и именно этим показывает свою широту и силу.

Конечно же, сильнее всего нас сужает негативное предубеждение или ценностное суждение, особенно потому, что оно, обычно, сопровождается чувством превосходства, часто также чувством негодования и, связанными с ним, мыслями и желаниями мести. 

Многие предрассудки и оценочные суждения связаны с тем, что мы смотрим на других с точки зрения нашей совести, которая делит других на тех, кто может принадлежать, и тех, которые должны быть исключены.

Эти предрассудки также связаны с тем, что мы думаем, что другие, которые отличаются от нас, свободны и должны проявить добрую волю, чтобы стать другими, такими как мы. Но ни мы, ни они не свободны от наших ценностей и предрассудков. Они и мы во многом переплетены с судьбами наших предков и нашей группы. Когда мы полностью видим это, мы становимся осторожными и снисходительными, как с другими, так и с собой и своими суждениями.

Может быть, тогда мы сможем потихоньку их забыть.

Иногда кажется, что некоторые из умерших медленно уходят от нас. Как будто они ещё некоторое время остаются рядом. Те, о ком не скорбят, кого не уважают или забывают, остаются особенно долго.

Дольше всех остаются те, о ком ничего не хотят знать или кого боятся. Траур удаётся, если отдаться боли и через боль оказать уважение и признание мертвым. Когда мертвых оплакали и признали, они уходят. Тогда жизнь для них закончилась и они могут быть мертвы.

Смерть - это завершение нашей жизни.

Когда у нас есть это представление о смерти, мы чувствуем себя по другому. Это относится и к тем, кто умер очень рано, включая детей, которые были мертворожденными. Основное остаётся до и после. Мы выходим из этого через жизнь, и туда же мы возвращаемся после жизни.

Когда мы отпускаем мертвых, они оказывают на нас благотворное влияние. Это не требует с нашей стороны ни давления, ни особых усилий. Но тот, кто долго скорбит, удерживает мертвых, несмотря на то, что они хотят уйти. Долгий траур мы часто находим там, где кто-то ещё что-то должен мертвому и не признает этого.
Любящие не скорбят очень долго. Если человек любил и скорбил, то жизнь может продолжаться, и любимые умершие с этим соглашаются.